Неточные совпадения
Симонсон, в гуттаперчевой куртке и резиновых калошах, укрепленных сверх шерстяных чулок бечевками (он был вегетарианец и не употреблял шкур убитых животных), был тоже на дворе, дожидаясь выхода
партии. Он стоял у крыльца и вписывал в записную книжку пришедшую ему мысль. Мысль заключалась в
следующем...
Можно установить
следующие религиозные черты марксизма: строгая догматическая система, несмотря на практическую гибкость, разделение на ортодоксию и ересь, неизменяемость философии науки, священное писание Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, которое может быть истолковываемо, но не подвергнуто сомнению; разделение мира на две части — верующих — верных и неверующих — неверных; иерархически организованная коммунистическая церковь с директивами сверху; перенесение совести на высший орган коммунистической
партии, на собор; тоталитаризм, свойственный лишь религиям; фанатизм верующих; отлучение и расстрел еретиков; недопущение секуляризации внутри коллектива верующих; признание первородного греха (эксплуатации).
Это им не понравилось, и самый нелепый из критиков так называемой западнической
партии выразил свое суждение, тоже очень категорическое,
следующим образом: «Дидактическое направление, определяющее характер этих произведений, не позволяет нам признать в них истинно поэтического таланта.
Партия составлена была из
следующих лиц: Кишкин, Петр Васильич, Мыльников, Яша, Мина Клейменый, Турка и Матюшка.
В
следующий раз, когда это случилось, ему пригрозили без всякого расчета сейчас же вышвырнуть его из
партии.
И все мои наблюдения сводятся к
следующему: 1) люди культуры видят в идее государственности базис для известного рода профессии, дающей или прямые выгоды в виде жалованья, или выгоды косвенные — в виде премии за принадлежность к той или другой политической
партии, и 2) массы либо совсем игнорируют эту идею, либо относятся к ней крайне робко и безалаберно.
Следующие любопытные подробности взяты мною из весьма замечательной статьи («Оборона Яицкой крепости от
партии мятежников»), напечатанной в «Отечественных записках» П. П. Свиньина. В некоторых показаниях следовал я журналу Симонова, предполагая более достоверности в официальном документе, нежели в воспоминаниях старика. Но вообще статья неизвестного очевидца носит драгоценную печать истины, неукрашенной и простодушной.
Граф Хвостиков воротился домой не очень поздно. С ним случилась ужасная неприятность: он подрался с Янсутским! Произошло это
следующим образом: Янсутский проигрывал сряду все
партии, так что граф Хвостиков, наконец, усовестился и, объявив, что ему крайняя необходимость ехать в одно место, просил Петра Евстигнеевича расплатиться с ним.
Что представления Петру разных лиц были делом обыкновенным и что за ними зорко следили приверженцы обеих
партий, видно из
следующей выписки из письма Шакловитого к Голицыну во время первого крымского похода: «Сего ж числа, после часов, были у государя у руки новгородцы, которые едут на службу; и как их изволил жаловать государь царь Петр Алексеевич, в то время, подступя, нарочно встав с лавки, Черкасский объявил тихим голосом князь Василья Путятина: прикажи, государь мой, в полку присмотреть, каков он там будет?» (Устрялов, том I, приложение VII, стр. 356).
Но мы оставляем до
следующей статьи обозрение того, что сделал Петр и как он отнесся к старой
партии, встретившей его с самого начала противодействием всем его намерениям.
Горный инженер Н. П. Аносов в том же 1857 году проплыл по Амуру до его устья, а в
следующем, 1858 году поднялся по реке Уссури до Имана и по этой последней реке до местности Картун. Затем он прошел по реке Сунгаче и по восточному и южному берегам озера Ханка до реки Мо. Последний маршрут Аносов сделал по реке Даубихе почти до ее истоков. [Отчет о действиях амурской приисковой
партии в Приморской области в 1857–1858 гг. «Иркутские губернские ведомости», 1860 г., №№ 7, 8, 12, 14, 16, 17.]
Началась
партия. Лещова присела у нижней спинки кровати и глядела в карты Качеева. Больной сначала выиграл. Ему пришло в первую же игру четырнадцать дам и пять и пятнадцать в трефах. Он с наслаждением обирал взятки и клал их, звонко прищелкивая пальцами. И
следующие три-четыре игры карта шла к нему. Но вот Качеев взял девяносто. Поддаваться, если бы он и хотел, нельзя было. Лещов пришел бы в ярость. В прикупке очутилось у Качеева три туза.
— Да, почитай, мы все в разъездах… У нашей киевской конвойной команды три тракта: на Москву, на Одессу, да на Брест. Свезем
партию в один конец, а на
следующий день принимаем обратно на Киев; ну, в Киеве дня два или три отдыхаем, а затем снова в отправку.
— А как же. Со
следующей за вами
партией выехала.
Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и
партий, участвовавших в оном и вывел для себя
следующее понятие о положении дел.
В числе всех мыслей и голосов в этом огромном, беспокойном, блестящем и гордом мире, князь Андрей видел
следующие, более резкие подразделения направлений и
партий.